Дагестан в течение последних нескольких лет превратился чуть ли не в основного ньюсмейкера для мировых и федеральных медийных ресурсов как регион с высокой степенью террористической активности. Но даже на таком фоне конец мая нынешнего года выделялся.

20 мая по улице Мирзабекова (Орджоникидзе) в Махачкале, возле здания республиканского Управления Федеральной службы судебных приставов, неизвестные лица подорвали две машины, в результате погибли четверо человек и 52 пострадали. 25 мая по проспекту Расула Гамзатова, согласно официальной версии, женщина-смертница привела в действие взрывное устройство, ранения различной степени тяжести получили 15 человек, позднее двое скончались в больнице. Источник в республиканских правоохранительных органах в последующем сообщил, что самоподрыв совершила 25-летная Мадина Алиева. И сегодня в Дагестане эксперты, чиновники, обыватели снова обсуждают, кто или что стоит за очередным всплеском террористической активности. Но если еще полгода назад виновными считались исключительно члены вооруженного подполья, ныне ситуация не столь однозначная, даже официальные структуры анализируют проблему с иных точек зрения. Раньше как было: к примеру, только совершалось покушение на жизнь того или иного высокопоставленного чиновника — власть моментально персонифицировала преступника как того или иного члена вооруженного подполья. В последующем его в результате спецоперации убивали, потом уголовное дело закрывали из-за смерти боевика. В итоге и волки вроде бы оказывались сытыми, и овцы оставались целыми. Но так в природе не бывает. Теперь уже выясняется, что в процесс дестабилизации ситуации в республике немалую лепту вносили не только члены вооруженного подполья.

Первая версия: чиновники

25 мая, сразу после теракта, временно исполняющий обязанности президента Дагестана Рамазан Абдулатипов сообщил представителям СМИ, что все дело в коррупционной составляющей. Он также поспешил заявить, что процесс «обновления и очищения Дагестана» будет в любом случае продолжен, «никому не удастся его прервать, а также запугать нас. Бескомпромиссная борьба с терроризмом, бандитизмом, воровством будет вестись твердо и неуклонно».

Врио не стал особо распространяться на тему, хотя в республике это уже не секрет Полишинеля, что местное чиновничество действительно решало и решает большую часть своих служебных и частных проблем криминальными и полукриминальными методами, в том числе и через подключение ресурсов вооруженного подполья. Упоминались даже конкретные имена «лесных» и «кабинетных» авторитетов.

Конечно, подобные эксцессы были бы сведены к минимуму при наличии в регионе более-менее чистоплотной бюрократии, но в республике она в подавляющем большинстве случаев представлена людьми, которые в лучшем случае предпочитают вести разговор с оппонентами с оттопыренными пальцами, в худшем — процесс завершается применением насилия, ранениями и смертью. Считается, что наиболее иллюстративно и эффективно дуэт «леса» и «кабинета» дал о себе знать 5 июня 2009 года, когда при выходе из банкетного зала застрелили министра внутренних дел Дагестана Адильгерея Магомедтагирова. Сразу после трагедии обывательская масса вспомнила недавний конфликт убитого с одним высокопоставленным чиновником, который якобы и разрулил ситуацию путем «заказа» оппонента «лесу». Подобные истории часто обсуждаются на кухнях.

В республике действительно популярно мнение, что для бюрократии грани между законом и преступлением, между дозволенным и запретным давно стерты. Наши начальники готовы пойти на любые меры, даже самого экстраординарного и экзотического характера, чтобы защитить собственные интересы и дать о себе знать. «Сейчас мы расследуем дело в отношении главы одного муниципального образования, который готовит на себя «покушение». Он заказал подорвать свой автомобиль, но его, естественно, в автомобиле не будет. У него есть единомышленники, это 10—15 человек, которые будут одеты в камуфлированную форму. Для чего это делается? Все очень уж банально. Скорее всего, глава считает, что он обделен вниманием, и решил его на себя обратить. К сожалению, у нас в республике таких случаев немало», — заявил еще в 2009 году начальник Управления ФСБ по Дагестану Вячеслав Шаньшин. А ведь такой подрыв мог стоить жизни нескольким обывателям.

Нет никакого резона полагать, что ситуация с тех времен переменилась в лучшую сторону. Факт, что начальники разных мастей и разного пошиба устраивали настоящую охоту друг на друга или криминальные элементы, недовольные принципиальностью чиновника, осуществляли взрывы и покушения, в результате которых жертвами обычно становились десятки и сотни мирных жителей. К примеру, 20 августа 1996 года в Махачкале, рядом со зданием Министерства финансов Дагестана, взлетела на воздух начиненная взрывчаткой легковая автомашина. От полученных многочисленных ранений на месте погибли министр финансов республики Гамид Гамидов и четверо других граждан, были госпитализированы 13 человек. Другой пример — покушение (одно из 15) в 1998 году на мэра Махачкалы Саида Амирова. Тогда в результате мощного взрыва погибли 18 человек, более 100 получили ранения различной степени тяжести. Перечень подобных преступлений можно продолжить.

К сожалению, в постперестроечном Дагестане власть действительно формировалась и формируется по закону джунглей. Пришел Абдулатипов, он последовательно, может быть, не без изъянов и недостатков, проводит сегодня собственную кадровую и прочую политику (насколько она дееспособна и системна — это уже тема для другого разговора), у него есть свой костяк команды. Одних еще вчера всесильных чиновников врио уволил и грозится, что скоро очередь дойдет и до других. Кое-кто из глав районов уже оказался на скамье подсудимых. Такая перспектива мало кого устраивает, прямо покушаться на Абдулатипова у внутрисистемной оппозиции пока не хватает духа и ресурсов, поэтому они могут устроить показательные взрывы и теракты, чтобы попытаться убедить Москву в политической и управленческой несостоятельности Абдулатипова и его команды.

Вторая версия: силовики

В Махачкале сегодня усиленно циркулируют слухи, что ту же Мадину Алиеву еще в начале мая ясным днем похитили неизвестные вооруженные лица, мол, даже есть многочисленные свидетели. 20 мая в Новосибирской области прошли антитеррористические учения. Были озвучены и соответствующие легенды, одна из них гласила, что в регион для совершения «диверсионно-террористического акта» прибыла «террористка-смертница из Махачкалы»… Мадина Алиева. Затем 23 мая ряд сайтов, контролируемые спецслужбами, опубликовали материалы с описанием ее прошлой жизни. Язык публикаций донельзя примитивен, агрессивен, напоминает бред умалишенного, но из текстов следовало, что женщина вот-вот подорвет себя, а виноватыми в этом будут не только боевики, но и независимые журналисты и правозащитники, которые критикуют силовиков за их незаконные действия. И, наконец, 25 мая в Махачкале женщина подрывает себя.

Конспирологическая версия выглядит следующим образом: женщину похищают силовики, держат ее в застенках, подготавливается нужный информационный фон, затем Алиеву высаживают на одной из улиц Махачкалы, принеся извинения: дескать, произошла ошибка, вы свободны. Ничего не подозревающая, несколько ошарашенная женщина с сумкой в руках, куда силовики тайно положили взрывчатку, гуляет по центру столицы, в этот момент кто-то нажимает на кнопку дистанционного управления, в итоге — смерть, кровь, ранения, очередной виток напряжения, вполне предсказуемые гонения на свободную прессу, правозащитников.

Вообще-то в Дагестане и без этой истории звучат прямые обвинения в адрес людей в погонах, мол, они беспредельничают в регионе, потому что им выгодна дестабилизированная и бесперспективная республика. На вялотекущей войне (а то, что происходит в республике, именно так и следует называть), без особого труда и почти не рискуя можно положить в карман огромные деньги, заиметь очередные воинские звания, прочие преференции. В частности, утверждается, что за каждый час участия в спецоперациях силовики получают десятки и десятки тысяч рублей (которые, между прочим, не могут заработать и за несколько месяцев учителя или врачи (см. материал «Заложники «теневой» экономики» на стр. 24).

Естественно, силовики с ходу отметали часть обвинений в свой адрес, но осенью 2012 года в интернете появился любопытный видеоматериал, где подполковник МВД России в отставке Алексей Тухватулин немного приоткрыл завесу тайны. Речь шла о спецоперации в Хасавюрте 2 декабря 2009 года, в результате которой убили Муслима Хамзаева. Тогда пресс-служба МВД Дагестана скупо сообщила, что «Хамзаев был заблокирован в собственном доме. На требование сдаться он открыл огонь из автоматического оружия, бросил гранату в сторону сотрудников правоохранительных органов, после чего пытался скрыться. На улице Кандауровская боевик был уничтожен. С места происшествия изъято оружие». Тухватулин озвучил иную версию — версию самих участников спецоперации. Оказывается, Хамзаев никакого отношения к боевикам не имел, его просто убили, потому что он был дагестанцем и потому что силовикам нужны были награды. «Командировка спецназовцев подходила к концу, наград не предвиделось, убийство было единственным шансом, чтобы их заполучить. Константин Обушев сам взялся за это, он бросил в подвал, где находился Хамзаев гранату, хотя никаких оснований для этого не было. Осколками Хамзаева не убило, тогда Обушев, отойдя на 5-6 метров, начал стрелять из автомата. Одна из пуль оказалась трассирующей, она попала в голову Хамзаеву, у него загорелись волосы. Обушев подошел, затушил сапогом волосы, и сказал «Есть». А один из коллег Обушева заявил: “Он чурка-дагестанец, их всех надо убивать”», — рассказал Тухватулин.

Третья версия: боевики

Нужно понимать, что фактор вооруженного подполья помогал силовикам не только получать финансовые и прочие преференции, он улучшал полицейскую статистику, способствовал формированию внутри системы криминальных групп, которые занимались преступным промыслом, понимая, что в итоге все спишут на боевиков. Сколько раз независимые СМИ в течение последних десятилетий писали, что люди в погонах в Дагестане уже вышли из-под гражданского контроля: они беспредельничают, похищают и убивают невинных людей. Приводились конкретные примеры, но на материалы абсолютно никто не реагировал. Лишь приход Абдулатипова в определенной мере изменил ситуацию: небо в решетку уже видят еще вчера всесильные сотрудники прокуратуры, МВД и Следственного комитета. Нет сомнений, что подобная участь ждет и других.

Понятное дело, что и сегодня за майскими взрывами власть предпочитает видеть след боевиков: дескать, это агония, членов вооруженного подполья убивают один за другим, потери у них растут, в такой обстановке руководство боевиков мобилизует оставшиеся ресурсы, чтобы показать собственную мощь. Эксперты также не исключают, что за взрывом на улице Гамзатова действительно может стоять Алиева. Согласно официальной версии, она дважды выходила замуж за боевиков, которых убили в ходе проведения спецопераций. В последующем женщину часто и беспричинно беспокоили сотрудники правоохранительных органов, дело доходило и до арестов, ее мышление все более радикализировалось, в итоге Алиева тоже вышла на тропу войны. А ведь таких женщин сегодня в Дагестане сотни. После смерти своих близких, кормильцев, опоры они обычно оказываются на обочине жизни. Государство не делало и не делает абсолютно ничего для их адаптации к мирной жизни. Единственный представитель власти, с которыми поневоле приходится сталкиваться женщинам, — полуграмотный и агрессивно настроенный участковый полицейский. Ему обычно в них не нравится все: одежда, поведение, разговор и так далее.

Эту проблему в нынешних реалиях можно и нужно рассматривать в более широком контексте — в контексте взаимоотношений российского государства и прекрасного пола в хиджабе. Ведь федеральная и региональная власть в последнее время многое делает, чтобы демонизировать такой образ. Идет процесс так называемого раскрепощения женщин, по сути, трансформации символа хранительницы семейного очага в символ нравственной и физической деградации. Но это уже тема для другого разговора…

Ахмеднаби Ахмеднабиев